Должен ли врач хранить в тайне ВИЧ-положительный статус пациента?

Должен ли врач хранить в тайне ВИЧ-положительный статус пациента?

В моей клинике инфекционных заболеваний на юго-востоке Вашингтона я работаю с самыми бедными пациентами в городе. У некоторых нет работы, дома, машины или даже еды. Но недавно я встретила пациентку, на фоне проблемы которой — это вообще не проблемы. Женщина 40 лет, страдала от быстрого утомления, кашля и лихорадки в течение нескольких месяцев, была на приёме у четырёх разных терапевтов. Они проверили ее на различные заболевания, кроме ВИЧ.

Каждый рекомендовал отдых, двое назначили антибиотики, а один предложил безрецептурное лекарство от кашля. Не испытав никакого физического облегчения от этого лечения, женщина решила «лечь и умереть». Однако после того, как ее давний сожитель настоял, чтобы она обратилась за медицинской помощью, она согласилась и пошла в отделение неотложной помощи. После быстрого теста на ВИЧ, от которого она сначала отказывалась, потому что ей казалось, что у неё не было риска заразиться ВИЧ, она узнала, что инфицирована ВИЧ. После этого визита в больницу она привела своего сожителя, который, по её мнению, спас ей жизнь, в мою клинику для обследования. Она боялась, что заразила его ВИЧ. Он также дал положительный результат. Примерно через неделю, когда он пришёл с ней ко мне на приём, я спросила, был ли он на приёме у врача, чтобы обсудить лечение. Он сказал «нет», и что он хочет лечиться в другой клинике. Когда я спросила, принимал ли он когда-либо препараты от ВИЧ-инфекции, он посмотрел на лист со списком лекарств и указал на свою прошлую схему лечения, которая включала Индинавир. Поскольку я и многие другие врачи перестали назначать это лекарство уже как десять лет назад, я поняла, он скрывал от неё, что инфицирован ВИЧ в течение многих лет. Он умолк и прятал от меня глаза. Было ясно, он понял, что я догадалась о его тайне. У меня было много вопросов к нему, но этот приём был предназначен для неё.

Это был не самый подходящий момент, чтобы углубляться в эту историю и разбираться, как он мог молчать о своём диагнозе, наблюдая, как его любимая на его глазах теряет здоровьем. Я решила не спрашивать об этой его лжи, их отношениях и использовал ли он барьерную профилактику, чтобы защитить ее от заражения ВИЧ. В этот момент мне нужно было помочь ей понять, что, хотя она чувствовала себя слабой и больной, терапия скоро поможет ей чувствовать себя намного лучше. И что при правильном медицинском уходе она сможет прожить долгую и полноценную жизнь. Разговаривая с моей пациенткой о ее лечении, мой разум продолжал возвращаться к тайне её сожителя. Должна ли я давать рекомендации ему в её присутствии? Или это ухудшит положение? Что они скажут друг другу, когда вернутся домой? Я хотел обсудить эти вопросы, но имела ли я право вторгаться со своим суждением в эту ситуацию? Через две недели во время очередного приёма она сообщила мне, что поняла, что он скрывал от нее свой диагноз в течение многих лет. Как врач, мне не разрешается раскрывать какую-либо медицинскую информацию о моих пациентах или их обстоятельствах без их письменного разрешения. Эта конфиденциальность священна. Но в этом случае это ограничение было неуместным и безответственным. К сожалению, это был не первый случай, когда диагноз ВИЧ-инфекции держался в секрете в серьезных моногамных парах. За последние четыре года я встречалась с десятками ВИЧ-положительных пациентов, мужчин и женщин, которые не сообщили своим половым партнерам о своем диагнозе. Это крайне тревожно, особенно если учесть, что в Соединенных Штатах около 20 процентов людей с ВИЧ не знают о своём диагнозе. Несколько месяцев назад моя пациентка срочно хотела узнать свою вирусную нагрузку (количество ВИЧ в крови). У нее появился новый парень, и она решила, что если количество вируса в ее крови будет низким и будет контролироваться препаратами, она не станет раскрывать свой статус, пока они не поженятся. Впервые я поняла, что наши невероятные достижения в снижении уровня ВИЧ-инфекции могут быть подорваны тем фактом, что хорошее лечение может заставить людей чувствовать себя менее ответственными за раскрытие своего статуса. Неужели я участвую в увековечивании лжи, если я буду молчать? Я призвала эту пациентку подумать о том, как она себя бы чувствовала, если бы находилась на месте своего жениха. У неё не было смелости, чтобы раскрыть свой секрет самостоятельно, и спросила, может ли она пригласить его в клинику, чтобы они могли провериться вместе. Таким образом, рассуждала она, она могла симулировать шок и горе, когда я объявлю ей диагноз. Мы разыграли сценарии. Что будет, если он узнает, что мы оба нечестны? Есть ли угроза физической расправы для неё? Могу ли я поставить под угрозу свой авторитет и порядочность как врача? Для меня это не пустые слова.

Эта этическая дилемма вырисовывается в медицинской практике по всей стране. Поскольку мы не можем нарушить конфиденциальность «священного» пациента-источника ВИЧ, мы побуждаем пациентов рассказать своим партнерам о своем ВИЧ-статусе и использовать средства барьерной профилактики. По-возможности, мы связываем их с группами поддержки. И так бесконечно… Эти проблемы вызывают у меня изжогу. Большинству моих пациентов очень комфортно со мной; они знают, что могут сказать мне все и не будут осуждены. Но являюсь ли я ответственным медицинским работником, сохраняя конфиденциальность чьей-то истории болезни, когда знаю, что мой пациент может подвергать кого-либо риску? Должны ли быть последствия для людей, которые не говорят своим партнерам, что у них ВИЧ? Как сбалансировать личную ответственность, сводя к минимуму стигму и позор? Мы не можем игнорировать эти вопросы. У нас есть конференции, исследовательские встречи и обсуждения в рабочих группах о стратегиях профилактики, программах исследований и о том, как улучшить уход и лечение. Но по моему опыту, мы не обсуждаем, не разрабатываем и не внедряем способы помочь пациентам быть честными со своими партнерами. Твитнуть Прежде всего, нам необходимо устранить стигму, связанную с тестированием на ВИЧ и наличием ВИЧ-инфекции. Если бы медицинские работники и пациенты относились к ВИЧ-инфекции как управляемому и поддающемуся лечению состоянию, мы могли бы избавиться от негативного восприятия, связанного с вирусом, как мы сделали с раком, туберкулезом и сифилисом. Изменение восприятия ВИЧ, несмотря на то, как он передается, в конечном итоге будет способствовать открытости. Шесть лет назад Центры по контролю и профилактике заболеваний рекомендовали регулярный скрининг на ВИЧ во всех медицинских учреждениях. Но в Вашингтоне, городе с одним из самых высоких показателей распространенности ВИЧ/СПИДа в стране, многие медицинские учреждения все еще считают, что они могут определить, какие пациенты подвержены больше риску заражения ВИЧ, какие меньше. Если медработники будут думать о ВИЧ-инфекции как о хроническом заболевании, похожем на диабет или высокий уровень холестерина, и регулярно назначать анализ на ВИЧ, стигма в отношении ВИЧ померкнет. Это кажется очень утрированным, но это так на самом деле.

Авторитетная организация, такая как Институт медицины или аналогичная научная группа, должны провести общественную дискуссию о том, как и где проводить регулярный скрининг на ВИЧ в условиях первичной медицинской помощи. Должностные лица также должны пересмотреть правила конфиденциальности для ВИЧ-инфицированных пациентов, чтобы определить в каких случаях необходимо раскрывать диагноз, а когда можно сделать исключение и хранить врачебную тайну. Если мы хотим устранить болезнь, мы должны разобраться с самыми трудными и скрытыми ее частями. Если мы этого не сделаем, то наши достижения в борьбе с ВИЧ/СПИДом не окажут эффекта и эпидемия будет продолжать расти.

Иллюстрация к статье: Яндекс.Картинки
Самые свежие новости медицины на нашей странице в Вконтакте
Читайте также
Вы можете оставить комментарий, или trackback с Вашего сайта.

Оставить комментарий

Подтвердите, что Вы не бот — выберите самый большой кружок: